English:
20 OCTOBER 2022: The English-language Orthodox website OrthoChristian.com has published a lengthy interview with His Grace Bishop Irenei of London and Western Europe, in his role as Synodal Secretary for Inter-Orthodox Relations. In the interview, Bishop Irenei speaks of the recent Council of the Church Abroad, the election of the new First Hierarch, the relations of the Church Abroad with other Local Orthodox Churches, and many others matters.
The text of the interview in English is reprinted here from OrthoChristian.com (the original on that site can be found at this link); a Russian translation is also provided below.
Русский:
20 ОКТЯБРЯ 2022 г.: На англоязычном православном сайте OrthoChristian.com опубликовано большое интервью с Преосвященным епископом Лондонским и Западно-Европейским Иринеем в должности секретаря архиерейского синода по межправославным отношениям. В интервью епископ Ириней говорит о недавнем Соборе Зарубежной Церкви, избрании нового Первоиерарха, взаимоотношениях Зарубежной Церкви с другими Поместными Православными Церквами и многом другом.
Текст интервью на английском языке перепечатан здесь с сайта Православие.com (оригинал на этом сайте можно найти по этой ссылке); русский перевод также представлен ниже.
English:
“OUR RELATIONSHIP IS UNWAVERING, FAMILIAL, AND DEEPLY FRATERNAL”
Interview with Bishop Irenei of London and Western Europe
—Vladyka, Metropolitan Nicholas became ROCOR’s new First Hierarch. What impact may this have on ROCOR? And how would you evaluate the council which took place in NYC?
I am happy to speak with you, Dmitry, with our Council of Bishops having just concluded, and I greet you with the Feast of the Nativity of the Mother of God!
If I may say, the Council was a joy for me, and I believe for us all. This might seem an odd statement, since such Councils are actually very intensive, and involve a tremendous amount of work—after all, they are the supreme governing body for the administration of our entire Church Abroad—but despite the long hours of presentations, discussions and deliberations, I can say that I found the Council to be joyful in spirit. We are living in hard times, and in many ways tragic times, but the Church is not pushed down by such things. It lifted the heart to hear reports on the active growth of our dioceses, the increasing numbers of faithful coming to our churches, the expansion of our seminary programs, missionary works and youth activities, and so much more. Thanks be to God for His mercies!
The election of our new First Hierarch was of course a singular moment within the Council. It signifies, above all, the continuity of our Church life. Death is always a sorrow in this life, and especially of such a beloved archpastor as the late Metropolitan Hilarion. But we are confident in the resurrection on the Last Day, and so do not lament that loss “like those who have no hope,” as it says in the Scriptures; and in the Church, God leads us naturally to select the next to be given the yoke of the Primacy. With overwhelming support our Sobor elected Metropolitan Nicholas to this charge, and we are confident that he will be a wonderful president of our Synod and First Hierarch of our Church Abroad. He is a man of prayer, humility and gentleness, while standing ever firm on the Truth of the Church. I rejoice in his election.
—Did the Council send notification to the Moscow Patriarchate about Metropolitan Nicholas’ election? Did you receive an answer?
Of course our Council communicated its decisions immediately to the Holy Synod of the Patriarchate, as is the protocol established by the “Act of Canonical Communion” signed in 2007. While the Church Abroad makes its pastoral-administrative decisions autonomously, in a matter such as an episcopal election or, in this case, the election of a First Hierarch, it submits this decision to the Patriarchate for what is called “canonical confirmation”; that is, fraternal confirmation that all has been done according to the Holy Canons and practices of the Church. This is an important part of maintaining the unity and canonical integrity of the Church as a whole: that nothing is done “privately” or in secret, or in a manner cut off from others (such things really aren’t Orthodox), but instead that one part of the Church willingly submits its actions to the gaze of another, so that there can be mutual assurance that canonical order is always being maintained.
In the present case of our primatial election, the decision of the Council was communicated to the Patriarchate the same day as the election itself, and its Holy Synod formally confirmed the canonicity the next morning. It was thus a simple and very swift matter, since in canonical terms this was a very straightforward event; but, again, such interactions are important. The parts of the Church do not live in isolation from each other, but in a spirit of cooperation ensure a canonical path is always followed. For his part, after the conclusion of that canonical process, the Patriarch wrote a most kind greeting to our newly elected Metropolitan Nicholas and congratulated him and the Sobor with this step in our life. It was read aloud at the conclusion of Vladyka Nicholas’ enthronement, and warmly received by all.
—Did the Council discuss questions, somehow related to external affairs with other jurisdictions or with secular authorities? If yes—which questions, and what was the outcome?
Yes, the relationship of the Church Abroad with all the Local Orthodox Churches, as well as their various jurisdictions in the diaspora, is always a topic of discussion at the Holy Council of Bishops. In my role as Synodal Secretary for Inter-Orthodox Relations, I offered a report on many aspects of this broad topic, which initiated discussion amongst the Council members, as clearly this is a subject that touches upon the life of every bishop and his flock.
Under this heading, we examined the general state of affairs of various parts of the Orthodox world, and how they touch upon the life and mission of ROCOR. The extremely close relations that we maintain with the majority of the Local Churches is always important to our hierarchs, and there were discussions on how these bear fruit in practical as well as spiritual ways in various dioceses. The recognition of the autocephaly of the Macedonian Church by the Moscow Patriarchate and others was received by our hierarchs with real joy, as it represents the healing of a long wound and the furthers unity between Orthodox brethren. Of course, we also addressed the troubled situations surrounding the Patriarchate of Constantinople, which have so dramatically escalated since our last Council, not just with respect to obvious places like Ukraine, but also in the United States and elsewhere. That Patriarchate’s departure from canonical norms, to the degree that its ongoing communion with the rest of the Orthodox world cannot be properly maintained until it returns to proper order, touches on our lives directly, since in the diaspora we live “on top of each other.” These divisions are hard for us to bear, and the source of much sorrow. We hope and will continue to work to help overcome them, but this must of course be in a manner wholly in accord with the teachings of the Church and the order of her Holy Canons. The canonical situation in Africa certainly troubles us, as well, and our hope there, as elsewhere, is to live at peace with all and help those in various roles to follow a canonical path.
Of course, we also talked at length about our relationship with the Ukrainian Orthodox Church, which is extremely close, and our relations with all our fellow parts of the Russian Orthodox Church — especially our relationship with the Patriarchate. The canonical unity of our Church is important to us all, and while I know that these kinds of topics are the subject of endless speculation on the internet, in reality these are settled matters. The sorrowful events of the twentieth century saw the arrival of too much division within our Russian Orthodox family for us to desire any increase in division, or any departure from the unity attained at so high a cost of martyric sacrifice and tireless labor. Our discussions about our relations with the Patriarchate are essentially of a practical nature: areas of cooperation, lines of communication, and so on.
—Do you see any grounds for changes in ROCOR’s external affairs policies now, with the election of the new First Hierarch?
Not in any fundamental way, no. When we think of “external relations,” that is, our Church Abroad’s relations with other Orthodox bodies, there is a simple vision that always applies: we aim to foster, amongst all, the unyielding and unchanging proclamation of the Gospel, the adherence to the Canons, and the traditional life of Orthodoxy that brings unity between the churches. Where this is maintained, we enjoy the fullest unity with all our brethren. Where it is challenged, we strive actively to restore good order so that unity is not broken. Where it is dismissed, we acknowledge that unity cannot exist in those terms, and strive to restore it.
This is an ancient pattern that we have seen since the time of the Ecumenical Councils. I see no reason why there should be any changes to it simply because one Primate has succeeded another.
—How is ROCOR going to maintain its relationship with the Moscow Patriarchate in the current situation? How would you characterize this relationship now?
To begin with the second part of your question, I would personally characterize our relationship with the Patriarchate as being unwavering at the level of canonical unity and integrity, and deeply fraternal and familial at the practical level. That is to say, we interact continuously, in fraternal and respectful terms, each valuing and appreciating the other’s autonomy in its own spheres of pastoral and administrative life. And I say that we interact in a “familial” way, in the sense that on many things we find ourselves of common mind and approach, while on some we disagree or have alternative approaches—but this is entirely normal within a family, just as it is entirely normal between the parts of the Church. It does not shake the firm foundation of canonical unity that binds us together, or the love that we have for one another. So we can speak freely and openly together about all these things, without such conversations becoming rifts or divisions. The idea of division simply doesn’t occur to us. It isn’t part of the vocabulary of our inner life.
—Can we expect that ROCOR will strengthen or broaden its autonomy within the Moscow Patriarchate? If yes—how is it possible?
I do not sense any movement within ROCOR to broaden our autonomy, because in fact we already possess an autonomy established in the broadest possible terms. In the “Act of Canonical Communion,” which I mentioned before, the Church Abroad, having been established by a Patriarchal decision in 1920, is confirmed as “an indissoluble, self-governing part of the Local Russian Orthodox Church” that “is independent in pastoral, educational, administrative, management, property, and civil matters, existing at the same time in canonical unity with the Fullness of the Russian Orthodox Church.” We have our own Primate (First Hierarch), our own Sobor and our own Holy Synod, which make decisions within their own autonomy, subjecting matters of high canonical significance to the confirmation of the Patriarchate for precisely the reasons I identified in your earlier question: not as a matter of “external control,” but a normal part of fraternal unity in canonical order.
This is an autonomy established in brotherly love. One of my favourite photographs from the signing of the Act in 2007 is of the ever-memorable Patriarch Alexei II and the ever-memorable Metropolitan Lavra embracing each other after the document had been signed by them: brother Primates, sharing the embrace of Christian love. The autonomy of the Church Abroad is not antagonistic to the autonomy of the Patriarchate—it is precisely the character in which our canonical and spiritual unity is expressed. We are one family.
—Many people consider the current situation as an attack against Orthodoxy and an attempt to weaken it. Do you agree with that, and how should we face it?
If by “the current situation” you mean the war in Ukraine and the broader ecclesiastical situation there, then I absolutely agree that what you have described is “part of the equation” of conflict. While there are many factors that have gone into, and continue to go into, the tragic and indefensible perpetuation of bloodshed, many of which are political, economic and civil and therefore go beyond my competency, the increasing attacks on Christianity in the region—and Orthodox Christianity in particular—must absolutely be considered a significant factor. We are, after all, talking about a region of the world, the vast expanse covered by what are now the modern States of Russia, Ukraine, and their neighbors, that has for centuries been one of the great strongholds of Christian Orthodoxy. The Church has been the unifying “mother” who has, over those centuries, gathered together the profoundly diverse peoples and cultures of that huge region and made them into one family. This is part of what makes our heart ache at the present bloodshed: these are Orthodox brothers raising arms against Orthodox brothers. God help us!
I do not myself like to speak in broad categories of “The West” and “The East”, of one attacking the other, etc., as these are simplistic and mostly unhelpful. But I do not see how anyone could doubt that modern-day political borders, divisions, governments—and the self interests of all of these—find the unity so long provided by the Church to be counter-productive to designs better served by division and suspicion. And we have seen, as a consequence, attacks on the unity of the Church coming from all sides, not just since the start of the present conflict, but really for many years. The establishment of false and uncanonical “churches” in Ukraine, clearly intended to divide the faithful, is sorrowful proof of this. So are laws aimed at intimidating clergy, or seizing church properties, or indeed media and political portrayals of the Church as being a political institution, linked to State interests. All of this serves to divide, to weaken, and this seems to be the desire.
So we can only repeat over and over again what our own Church Abroad has made abundantly clear in numerous messages: the Church is not, cannot, and will not be an instrument of political ideology, of whatever “side” of whatever argument. She is not, cannot, and will not be supportive of bloodshed and fratricide. She is not, cannot, and will not become a mouthpiece of political commentary. The Church has one mission: to proclaim the Gospel of Jesus Christ, to lead man towards repentance, and to heal him of his sins. She does not take sides in political conflicts, because she seeks the healing of all. She abhors violence and preaches peace. She strives not to speak in the terms of contemporary political ideologies, but with the voice of the prophets, martyrs and saints. The only vision to which she subjects herself, and the only vision she proclaims and promotes, is that of Christ. And she will keep doing this, as she has done from the beginning, knowing that whatever attacks are made against her will ultimately fail. Man cannot divide what God has made whole.
—The canonical Ukrainian Orthodox Church declared autocephaly from the Moscow Patriarchate and announced the opening of its own dioceses and parishes abroad. That will affect your canonical territory, particularly in the Western Europe. How are you going to deal with that?
Firstly, let me correct your statement: the Ukrainian Orthodox Church did not declare autocephaly, but rather its intention to live more actively within the autonomy it already possesses. The whole idea of “declaring” autocephaly is actually a kind of nonsense-concept invented by speculators that don’t understand Orthodox ecclesiology. Autocephaly can never be “declared”: it has to be received from its mother Church, with the recognition of the other Local Churches.
I want to stress again how close and deep are our bonds with the Ukrainian Church, and especially with its Primate, His Beatitude Metropolitan Onuphry and so many of his fellow Ukrainian hierarchs. Perhaps we are more close to them in spirit and life than to almost any other part of the Orthodox Church as a whole. And this closeness gives us the fraternal boldness also to question certain actions: and the establishment of parishes in the diaspora is one of those about which we have many questions, and also constructive thoughts on better ways to respond to the current influx of Ukrainian refugees in various parts of the world. I think it is safe to say that the multiplication of yet another “jurisdiction” within the diaspora is not the best way to foster unity. As a short-term, immediate measure in response to a humanitarian crisis, we can understand the impulse; but it is clear that there would be serious problems posed by envisaging this as a longer-term solution. So we hope to work together with our brother-hierarchs of the Ukrainian Orthodox Church, to develop what we hope will be a stronger and more unified path. After all, our Church Abroad has been a source of unity in the Diaspora for over a century, uniting in herself Russians, Ukrainians, Estonians, Belorussians, as well as French, English, Germans, Swiss, Italians, etc. We arise from the history of Imperial Russia, but ethnicity or nationality is not a defining part of our ethos — indeed, of our four hierarchs in Europe, two are native Germans, one is a native of Switzerland, and I myself am American. We have maintained unity through world wars, communist occupations, the cold war and countless military conflicts and upheavals. Why should we abandon it now, on account of the present conflict? No, we must find a better path, together, and I am hopeful that the deep love between our churches, and the personal bonds between our hierarchs and those in the Ukraine, will make this possible. What is needed is patience, love, and humility. May God grant this to us all.
—How are you dealing with Ukrainian refugees, faithful and clergy, who came to the Western Europe?
Extensively! Within Europe, our two dioceses (my own Diocese of Great Britain and Western Europe, and the German Diocese, which also includes Austria, Scandinavia and other territories, headed by His Eminence Metropolitan Mark of Berlin and Germany) have been at the forefront of responding to this tremendous need. Not only have we raised tens of thousands of pounds, euros and francs to send to the humanitarian fund of the Ukrainian Orthodox Church and other entities within Ukraine, to help with the suffering there, we have taken expansive steps to aid the large numbers of refugees flooding into our European territories. We provide help with immigration matters in various countries; we assist in liaising between refugees and local governments to find housing, schools, and employment; we operate food banks and the collection of supplies for refugees; we visit immigration centers and provide spiritual and practical help; we even organized a special summer camp in Switzerland specifically for children of refugee families.
Those are all “practical” responses, if I can use that term. But perhaps most important is the spiritual help. Our people have really opened their hearts to their Ukrainian brethren in a deep way. They have welcomed them into our parishes, where they discover in Europe the same faith, the same Church, that they had known in Ukraine. They are able to partake of the Mysteries, and live in community and fellowship with fellow Orthodox Christians. They find in our parishes an environment free of political discussions, where they can be at peace with all. And we have welcomed clergy also; I have myself received into our European diocese several Ukrainian clergy, with the blessing of their hierarchs in Ukraine, to serve in our parishes in the UK and on the continent—and they are our welcome brethren for as long as circumstances keep them in this region, until, as most of them eagerly wish, they will be able to return home. And we have informed the Ukrainian Church authorities that we are fully prepared to open new parishes in our diocese, specifically to cater to the needs of Ukrainian faithful. So, all the doors are open—and the hearts of people are open, which is even more important.
Dmitry Zlodorev spoke with Bishop Irenei, 20/10/2022.
Русский:
«Единство, которое обеспечивает Церковь, мешает планам разобщения и подозрения»
Интервью с епископом Лондонским и Западно-Европейским Иринеем
– Владыка, новым Первоиерархом РПЦЗ стал митрополит Николай. Как это отразится на Зарубежной Церкви? И как бы вы оценили Архиерейский Собор, который состоялся в Нью-Йорке?
С моей точки зрения, Собор для меня и, думаю, для всех участников, был радостным событием. Подобное заявление может показаться неожиданным, поскольку Соборы на самом деле очень интенсивны и предполагают колоссальный объем работ — ведь они являются высшим руководящим органом управления всей Зарубежной Церкви, — но, несмотря на долгие часы докладов, дискуссий и прений, Собор прошел в «духовном ликовании». Мы живем в трудные и во многом трагические времена, но Церковь не сломлена происходящим. Нас воодушевляли отчеты об активном росте наших епархий, увеличении количества верующих, приходящих в наши храмы, расширении наших семинарских программ, миссионерской и молодежной деятельности и о многом другом. Благодарим Бога за Его милости!
Избрание нового Первоиерарха было, конечно, особым моментом нашей повестки. Оно означает, прежде всего, непрерывность нашего церковного служения. Кончина это всегда горе в земной жизни, а особенно такого любимого архипастыря, как покойный Митрополит Иларион. Но мы уверены в воскресении в Последний День, и поэтому, согласно Св. Писания, не скорбим об этой утрате, «как не имеющие надежды»; и в Церкви Бог естественным образом ведет нас к тому, чтобы избрать следующего, которому будет передано бремя Первенства. Наш Собор определил на эту должность Митрополита Николая, и мы уверены, что он будет замечательным председателем нашего Синода и Первоиерархом Зарубежной Церкви. Он человек молитвы, кротости и смирения, всегда твердо опирающийся на Истины Церкви. Я искренне радуюсь его избранию.
– Направлял ли Собор уведомление в Московскую Патриархию об избрании Митрополита Николая? Вы получили ответ?
Разумеется, наш Собор безотлагательно сообщил о своих решениях Священному Синоду Патриархии, согласно предписаниям протокола, установленного «Актом о каноническом общении», подписанным в 2007 году. В то время как Зарубежная Церковь принимает свои пастырско-административные решения самостоятельно, в таких вопросах, как избрание епископа или, в данном случае, при избрании Первоиерарха, она предоставляет это решение Патриархии для «канонического утверждения»; то есть это братское подтверждение того, что все сделано по Святым Канонам и традициям Церкви. Это важная часть сохранения единства и канонической целостности Церкви в целом: ничего не делается «частным образом», или тайно, или каким-либо иным утаенным способом (такие вещи действительно чужды Православию). Вместо этого, одна часть Церкви добровольно подчиняет свои действия взору другой, так что может быть взаимная уверенность в том, что всегда поддерживается канонический порядок.
В случае избрания Первоиерарха, решение Собора было сообщено Патриархии в тот же день, когда состоялись сами выборы, а ее Священный Синод официально подтвердил каноничность избрания на следующее утро. Таким образом, это была обыкновенная и очень быстрая процедура, поскольку с канонической точки зрения это было очень простое событие; но, опять же, такие взаимодействия важны. Части Церкви не живут изолированно друг от друга, но в духе сотрудничества следят за тем, чтобы все и всегда следовали каноническому пути. Со своей стороны, после завершения этого процесса, Патриарх написал сердечное приветствие нашему новоизбранному Митрополиту Николаю и поздравил его и Собор с этим важным деянием. Послание было прочитано вслух по завершении настолования владыки Николая и всеми тепло встречено.
– Обсуждал ли Собор вопросы, так или иначе связанные с внешними связями, с другими юрисдикциями или со светскими властями? Если да, то какие это были вопросы и принятые решения?
Отношения Зарубежной Церкви со всеми Поместными Православными Церквами, а также их различными юрисдикциями в рассеянии всегда являются предметом обсуждения на Священном Архиерейском Соборе. В качестве синодального секретаря по межправославным отношениям я выступил с докладом по многим аспектам этой обширной темы, вызвавшей дискуссию среди членов Собора, поскольку ясно, что это тема, затрагивающая жизнь каждого архиерея и его паствы.
Мы рассмотрели общее положение дел в разных частях православного мира и то, как они касаются жизни и миссии РПЦЗ. Чрезвычайно тесные отношения, которые мы поддерживаем с большинством Поместных Церквей, всегда важны для наших архиереев, и в различных епархиях велись дискуссии о том, какие они приносят плоды, как в практическом, так и в духовном плане. Признание автокефалии Македонской Церкви со стороны Русской Церкви и других было воспринято нашими иерархами с настоящей радостью, так как оно представляет собой исцеление давней раны и дальнейшее единение православных братьев. Конечно, мы также обратились к проблемным ситуациям вокруг Константинопольского Патриархата, которые так резко обострились со времени нашего последнего Собора, причем не только в таких очевидных местах, как Украина, но и в Соединенных Штатах и других странах. Отход Константинополя от канонических норм, в той мере, в какой его постоянное общение с остальным православным миром не может должным образом поддерживаться до тех пор, пока он не вернется к надлежащему порядку, непосредственно затрагивает нашу жизнь, поскольку в рассеянии мы живем «один около другого». Нам тяжело переносить эти разделения, и они являются источником большого горя. Мы надеемся и будем продолжать работать, чтобы помочь преодолеть их, но это, конечно, должно происходить в порядке, полностью согласующемся с учением Церкви и предписаниями ее Священных Канонов. Каноническая ситуация в Африке, безусловно, беспокоит и нас, и наша надежда там, как и везде, состоит в том, чтобы налаживать мирное сосуществование со всеми и помогать тем, кто занимает различные позиции, в следовании каноническому пути.
Конечно, мы также подробно говорили о наших отношениях с Украинской Православной Церковью, которые очень близки, и о наших отношениях со всеми нашими собратьями по Русской Православной Церкви, особенно о наших отношениях с Патриархией. Каноническое единство нашей Церкви важно для всех нас, и хотя я знаю, что такого рода темы являются предметом бесконечных спекуляций в Интернете, на самом деле это вопросы решенные. Скорбные события ХХ века ознаменовались слишком большим разделением в нашей русской православной семье, чтобы мы могли желать какого-либо увеличения разделения или какого-либо отхода от единства, достигнутого столь высокой ценой мученической жертвы и неустанного труда. Наши дискуссии об отношениях с Патриархией носят в основном практический характер: сферы сотрудничества, пути сообщения и так далее.
– Видите ли вы основания для изменения внешнеполитической направленности РПЦЗ сейчас, с избранием нового Первоиерарха?
Нет, ни в каком фундаментальном смысле. Когда мы думаем о «внешних отношениях», то есть об отношениях нашей Зарубежной Церкви с другими православными юрисдикциями, здесь всегда применимо простое понимание: мы стремимся способствовать, среди всего прочего, неуклонному и неизменному провозглашению Евангелия, приверженности канонам и традиционным устоям Православия, несущим единство между церквами. Там, где это сохраняется, мы наслаждаемся самым полным единством со всеми нашими братьями. Там, где это оспаривается, мы активно стремимся восстановить порядок, чтобы единство не было нарушено. Там, где оно отвергается, мы признаем, что единства в таких условиях быть не может, но также стремимся его восстановить.
Это древняя закономерность, которую мы наблюдаем со времен Вселенских Соборов. Я не вижу причин, по которым в него должны вноситься какие-либо изменения только потому, что один Первоиерарх сменил другого.
– Как в нынешней сложившейся ситуации РПЦЗ собирается поддерживать отношения с Московским Патриархатом? Как бы вы сейчас охарактеризовали эти отношения?
Начав со второй части вашего вопроса, я бы лично охарактеризовал наши отношения с Патриархией как непоколебимые на уровне канонического единства и целостности и глубоко братские и семейные на практическом уровне. То есть мы постоянно взаимодействуем в братских и уважительных отношениях, каждый ценит и уважает автономию другого в своих собственных сферах пастырской и административной жизни. И я говорю, что мы взаимодействуем «по-семейному», в том смысле, что по многим вещам мы находим общий взгляд и подход, а по некоторым мы расходимся или имеем альтернативные подходы, — но это совершенно нормально в семье, как и это совершенно нормально между частями Церкви. Это не колеблет прочного основания канонического единства, которое связывает нас вместе, или любви, которую мы питаем друг к другу. Таким образом, мы можем свободно и открыто говорить обо всем этом вместе, не превращая такие разговоры в споры или разногласия. Идея разделения просто не приходит нам в голову. Этот термин отсутствует в словаре нашей внутренней жизни.
– Можно ли ожидать, что РПЦЗ укрепит или расширит свою автономию в составе Московского Патриархата? Если да, то, как это возможно?
Я не вижу явного устремления внутри РПЦЗ к расширению своей автономии, потому что фактически у нас уже есть автономия, установленная в самом широком смысле. В «Акте о каноническом общении», о котором я упоминал выше, мы читаем, что Зарубежная Церковь, учреждённая по Патриаршему решению в 1920 году, «пребывает неотъемлемой самоуправляемой частью Поместной Русской Православной Церкви», которая «самостоятельна в делах пастырских, просветительных, административных, хозяйственных, имущественных и гражданских, состоя при этом в каноническом единстве со всей Полнотой Русской Православной Церкви». У нас есть свой Предстоятель (Первоиерарх), Собор и Архиерейский Синод, которые принимают решения в пределах своей автономии, подвергая утверждению Московским Патриархатом ключевые канонические решения именно по тем причинам, на которые я указал в вашем предыдущем вопросе: не как предмет «внешнего контроля», а как нормальное проявление братского единства в каноническом порядке.
Это автономия, основанная на братской любви. Одна из моих любимых фотографий с момента подписания Акта в 2007 году — приснопамятный Патриарх Алексий II и приснопамятный Митрополит Лавр, обнимающиеся после подписания ими акта: братья Предстоятели, разделяющие объятия христианской любви. Самоуправление Зарубежной Церкви не антагонистично управлению Московского Патриархата — именно таким способом выражается наше каноническое и духовное единство. Мы одна семья.
– Многие расценивают текущую ситуацию как нападение на Православие и попытку его ослабить. Согласны ли вы с этим, и как нам к этому относиться?
Если под «текущей ситуацией» вы подразумеваете войну на Украине и более широко церковную там ситуацию, то я абсолютно согласен, что то, что вы описали, является «частью отождествления» конфликта. Хотя есть много факторов, которые привели и продолжают способствовать трагическому и неоправданному увековечиванию кровопролития, многие из которых являются политическими, экономическими и гражданскими и, следовательно, выходят за рамки моей компетенции, растущие нападки на христианство в регионе — и в частности, на Православие — безусловно, следует считать существенным фактором. Ведь речь идет о регионе мира, об огромном пространстве, занимаемом современными государствами России, Украины и их соседей, который на протяжении веков был одним из великих оплотов Православия. Церковь была той объединяющей «Матерью», которая за эти века собрала глубоко разные народы и культуры этого огромного края и сделала их одной семьей. Это часть того, что заставляет наше сердце болеть в связи с нынешним кровопролитием: ведь православные братья поднимают оружие против православных братьев. Господи, помоги нам!
Я лично не люблю говорить в общих категориях о «Западе» и «Востоке», о нападении одного на другого и т. д., поскольку это упрощенно и по большей части бесполезно. Но я не вижу, как кто-то может сомневаться в том, что современные политические границы, разделения, правительства — и личные интересы всего этого — находят единство, которое так долго обеспечивалось Церковью, контрпродуктивным для планов, которым лучше служат разделение и недоверие. И мы видели последствия нападок на единство Церкви, идущие со всех сторон, не только с начала нынешнего конфликта, но действительно на протяжении многих лет. Печальным доказательством этого является учреждение в Украине неправомерных и неканонических «церквей», явно предназначенных для разделения верующих. Таковы и законы, направленные на запугивание священнослужителей или конфискацию церковной собственности, или, более того, СМИ и политическое изображение Церкви как политического института, связанного с государственными интересами. Все это служит к разделению, к ослаблению, и это, кажется, продуманное желание.
Так что мы можем только повторять снова и снова то, что наша Зарубежная Церковь ясно подчеркивала в многочисленных посланиях: Церковь не является, не может и не будет инструментом политической идеологии, какой бы то не было «стороны» никакого спора. Она не поддерживает, не может, и не будет поддерживать кровопролитие и братоубийство. Она не является, не может и не станет рупором политических комментариев. У Церкви одна миссия: возвещать Евангелие Иисуса Христа, вести человека к покаянию и исцелять его от грехов. Она не принимает чью-либо сторону в политических конфликтах, потому что ищет исцеления всех. Она ненавидит насилие и проповедует мир. Она стремится говорить не в терминах современных политических идеологий, а голосом пророков, мучеников и святых. Единственное видение, которому она подчиняется, и единственное видение, которое она провозглашает и продвигает, — это видение Христа. И она будет продолжать делать это, как делала с самого начала, зная, что любые атаки, направленные против нее, в конечном итоге потерпят неудачу. Человек не может разделить то, что Бог создал цельным.
– Каноническая Украинская Православная Церковь провозгласила автокефалию от Московского Патриархата и объявила об открытии собственных приходов за рубежом. Это касается Вашей канонической территории, особенно в Западной Европе. Как вы собираетесь с этим управляться?
Во-первых, позвольте мне исправить ваше утверждение: Украинская Православная Церковь провозгласила не автокефалию, а намерение более активно жить в рамках той автономии, которой она уже обладает. Вся идея «провозглашения» автокефалии на самом деле является своего рода абсурдной концепцией, придуманной спекулянтами, не понимающими православной экклезиологии. Автокефалия никогда не может быть «провозглашена»: она должна быть получена от своей Матери-Церкви с признанием других Поместных Церквей.
Хочу еще раз подчеркнуть наши тесные и глубокие связи с Украинской Православной Церковью, и особенно с ее Предстоятелем Блаженнейшим Митрополитом Онуфрием и многими его единоверцами-украинскими иерархами. Может быть, мы ближе к ним по духу и жизни, чем почти с любой другой частью Православной Церкви в целом. И эта близость дает нам братскую смелость также ставить под сомнение определенные действия: и создание приходов в диаспоре — одно из тех, по поводу которых у нас есть много вопросов, а также конструктивные мысли о том, как лучше реагировать на нынешний приток украинских беженцев в различных частях мира. Думаю, можно с уверенностью сказать, что умножение еще одной «юрисдикции» внутри диаспоры — не лучший способ укрепления единства. В качестве краткосрочной, немедленной меры в ответ на гуманитарный кризис мы можем понять данный импульс; но ясно, что если рассматривать это как долгосрочное решение, возникнут серьезные проблемы. Поэтому мы надеемся работать вместе с нашими братьями-иерархами с Украинской Православной Церкви, чтобы развивать то, что, как мы надеемся, будет более сильным путем, ведущим к единству. Ведь наша Зарубежная Церковь уже более века является источником единства в Зарубежье, объединяя в себе русских, украинцев, эстонцев, белорусов, а также французов, англичан, немцев, швейцарцев, итальянцев и т.д. Исторически мы выросли из Императорской России, но этническая или национальная принадлежность не является определяющей частью нашей самоидентификации — например, из четырех иерархов РПЦЗ в Европе двое — коренные немцы, один — уроженец Швейцарии, а я — американец. Мы сохранили единство во время мировых войн, коммунистической оккупации, холодной войны и бесчисленных военных конфликтов и потрясений. Почему мы должны отказаться от него сейчас из-за нынешнего конфликта? Нет, мы должны вместе найти лучший путь, и я надеюсь, что глубокая любовь между нашими церквями и личные связи между нашими иерархами и теми, кто находится в Украине, сделают это возможным. Мы нуждаемся в терпении, любви и смирении. Дай Бог нам всем этого.
– Как вы относитесь к украинским беженцам, верующим и священнослужителям, приехавшим в Западную Европу?
Всесторонне! В Европе две наши епархии (Великобританская и Западно-Европейская епархия под моим управлением и Германская епархия, включающая также Австрию, Скандинавию и другие территории, возглавляемые Его Высокопреосвященством митрополитом Берлинским и Германским Марком) были в авангарде реагирования на эту огромную потребность. Мы не только собрали десятки тысяч фунтов стерлингов, евро и франков для отправки в гуманитарный фонд Украинской Православной Церкви и других организаций на территории Украины, чтобы помочь там страдающим, но и предприняли масштабные шаги, чтобы помочь большому количеству беженцев, прибывших на наши европейские территории. В разных странах оказывается помощь по иммиграционным вопросам; мы помогаем наладить связь между беженцами и местными органами власти, чтобы найти жилье, школы и работу; мы управляем продовольственными сборами и собираем для беженцев еду и гуманитарную помощь; посещаем иммиграционные центры и оказываем духовную и практическую поддержку; мы даже организовали специальный летний лагерь в Швейцарии для детей из семей беженцев.
Все это «практические» ответы, если я могу использовать этот термин. Но, пожалуй, самое главное – это духовная помощь. Наш народ действительно глубоко открыл свои сердца для украинских братьев и сестер. Они приняли их в свои приходы, где они открывают в Европе ту же веру, ту же Церковь, что и в Украине. Они могут молиться, причащаться, жить в общении и взаимопонимании с собратьями-православными христианами. В наших приходах они находят среду, свободную от политических дискуссий, где они могут пребывать в мире со всеми. И мы приветствовали также духовенство: для служения в наших приходах в Великобритании и на континенте я сам принял в нашу европейскую епархию несколько украинских священнослужителей по благословению их архиереев в Украине. Поскольку обстоятельства удерживают их в этом регионе, они являются нашими желанными братьями до тех пор, как этого страстно желает большинство из них, они не смогут вернуться домой. И мы проинформировали украинское Священноначалие о том, что мы полностью готовы к открытию новых приходов в нашей епархии, специально для нужд украинских верующих. Итак, все двери открыты — и, что еще более важно, открыты сердца людей.
Епископ Ириней беседовал с Дмитрием Злодеевым, 20/10/2022.
You must be logged in to post a comment.